Поскольку за эти дни с моим статусом возникла изрядная путаница, внесу ясность.
Все стороны истории вокруг моего увольнения согласились с тем, что приказ о моем увольнении незаконен и в конце концов он был отменен. Как мне объяснили, я даже не восстановлен, а запись в трудовой книжке об увольнении будет в ней же признана ошибочной. То есть, как будто и не увольняли. Поэтому, несмотря на кучу написанных заявлений, все они уже ничтожны и я ни в каком не отпуске. Деньги мне будут (я верю в нашу бухгалтерию) платить в прежнем размере.
Но есть другая коллизия из-за которой я вчера больше часа парил уже и без того изрядно натерпевшийся, в том числе и от меня в этой истории мозг Венедиктова. Главный реадктор отстранил меня от эфира до 15 января, то есть еще почти на 2 месяца. Это очень суровое и позорное по нашим, эховским понятиям наказание. За все 20 лет работы ничему подобному я не подвергался ни на один день, хотя, признаюсь задним числом, несколько раз вполне было за что. Сейчас же как раз наоборот: ничего нарушающего мой договор с работодателем я не совершал. Поэтому точно так же, как и увольнение, я считаю свое отстранение от эфира незаконным и несправедливым. Он сам отвечает на вопрос, за что я наказан, следующим образом:
Возможно, стоило бы призвать главного редактора к ответу в суде, тем более, на Эхе однажды такой прецедент был (интересы истца С.А.Бунтмана представлял блестящий тогда адвокат Павел Астахов :):):):)), и Венедиктов тогда суд проиграл. Но вчера мы с ним встретились и, если можно так выразиться, урегулировали все вопросы в досудебном порядке.
Я согласился войти в рабочую группу по выработке рекомендаций и правил поведения журналистов в соцсетях. Моя позиция, что все, что они делают в личном пространстве — это их личное дело, в рабочей группе буду ее и продвигать. Обозначение пространства как личного, отделение работы от досуга и гражданской позиции, и т.д. Вот этим занимательным крючкотворством и буду заниматься, и другой заэфирной работой.
До встречи в эфире после 15 января.
